В таких случаях принято добавлять
"все персонажи вымышлены, любые совпадения имён и событий случайны".
Настоящим фронтовикам посвящаю.
***
Праздник Победы, 9-е мая, Виктор
Петрович полюбил только в преклонном возрасте, когда его лицо изрезали морщины
- резкие линии вниз от уголков рта, тонкие и прямые на лбу, когда поседели
волосы, и появилась увесистая, дубовая трость.
В молодости, в послевоенные годы, это
был не его праздник, а ребят чуть старше по паспорту и значительно старше по
пережитому. В наглаженной форме с медалями за бои под Москвой и Сталинградом,
на Курской дуге, в Будапеште, Берлине и Вене, с тёмно-красными или жёлтыми
знаками за ранения, гуляли они по площадям и аллеям, смолили папиросами у
бурлящих фонтанов – предвестников лета, резались в домино во дворах, озорно
подмигивая женщинам. Выпив, фронтовики негромко вспоминали погибших товарищей,
неохотно рассказывали любопытным про войну, которую Виктор Петрович не знал.
Нервавшегося на фронт 18-летнего Виктора
призвали только к лету сорок пятого, когда всё главное в Европе уже отгремело.
Была учебка. Затем долгая дорога через пыльную Монголию к Большому Хингану,
навстречу Квантунской армии. Но и недели не провоевал молодой артиллерист, ни в
один бой не попал, а подхватил ветрянку и с этой детской болезнью слёг в
госпиталь. Выписка совпала с капитуляцией японцев.
Но хваток был Виктор Петрович. Умел
жить, умел вертеться. И если в сорок пятом пробуксовал, то после войны летел по
карьере как артиллерийский снаряд, и к сорока годам пусть не звонкие медали, но
партбилет, грамоты и трудовая книжка расправляли плечи удачливому работнику
профсоюзов. Хотя и медалей на груди прибавилось - юбилейных, ведомственных.
Шли годы, и те, кто был старше, стали
уходить в мир иной, угасать, вступать в неравный бой с нажитыми за годы войны
болячками. Виктор же Петрович на здоровье не жаловался. «Порода у нас крепкая –
долгожители», - с гордостью говорил он, рассказывая о войне школьникам. «Юность
меня закалила, трудности стальным сделали, твёрдым, как эта трость», - хвастался
внукам, а затем и правнукам, потрясая тяжёлой палкой.
Говорить он умел - профсоюзная школа. На
любой вопрос отвечал бойко. Поэтому в 2000-х, когда совсем мало осталось
фронтовиков, живчика Виктора Петровича всё чаще стали приглашать на встречи с
детьми, на праздничные построения, митинги и концерты. И так со временем,
которое не щадило других, незадачливый артиллерист стал в своём городке
известным ветераном. С жаром он рассказывал о кознях японских диверсантов, о
хитростях снайперов, о камикадзе и самураях. «Враг был умён, безрассудно смел,
но и мы не лыком шиты, - говаривал он. - Мы знали, как ключик к нему подобрать.
И подобрали! Быстро управились».
Как снежный ком разрастались его
воспоминания - от кого-то услышанные, где-то прочитанные, яркие и многословные.
«Помню вечером в Харбине...». «Навёл орудие на самолёт...». «В тот день наша
батарея дала жару...». И настолько он заучил эти истории, настолько отшлифовал
каждый их поворот, что сам в них поверил. И вот уже в День Победы, говоря за
семейным столом об одном из таких случаев, он на полуслове замолкал, глотал
слезу, шмыгал большим, стариковским носом и опрокидывал в себя стопку водки,
провожаемую укоризненным взглядом всё понимающей жены.
Лишь однажды случился казус: увлёкся
Виктор Петрович и стал в кругу домашних вспоминать сослуживцев, их, но всё же
больше свои, подвиги, забыв про сидевшего в уголке комнаты старшего брата. А
брат его, тихий, лопоухий Иван, долго молчал, нервно подёргивая пуговицу на
старом, сереньком пиджаке с такой же скромной, серо-голубенькой медалью «За
отвагу», но не выдержал и громко процедил: «Заткнись, дрянь». Но этот инцидент
Виктор Петрович быстро забыл.
Наконец, весной то ли 2011-го, то ли
2012 года пригласили Виктора Петровича в Китай. Пройтись, так скажем, по местам
боевой славы. Он, конечно, поехал. Возложил цветы на одном мемориале, сказал
речь на другом. И всё бы ничего, но на заключительном ужине кольнули его слова
хозяев о том, что советские войска помогли китайцам добить японцев, с которыми
они боролись почти 15 лет.
«Помогли? – возмутился старик. - Мы вам
по-мог-ли? - прогрохотал он, как гаубица. - Да исключительно нашей храбростью
выкована эта победа. Только нашей кровью разбиты японские милитаристы. Кровью
таких, как я, советских солдат. Это вы нам помогали, а не наоборот!».
Китайцы вежливо промолчали, не стали
меряться литрами пролитой крови, но Виктор Петрович до последних дней вспоминал
эту обиду, звонил в газеты и на радио, рассказывал родным и раз за разом
повторял жене: «Отстоял я там нашу честь».
Комментариев нет:
Отправить комментарий